3 апреля 1937 года советские газеты сухо сообщили об отставке Генриха Ягоды — человека, чье имя еще вчера заставляло трепетать даже самых стойких. Формально — за «должностные преступления», но в кулуарах шептались о куда более пикантных подробностях. Когда чекисты вскрыли его личный архив, они обнаружили не компромат на партийную верхушку, а нечто, напоминающее лавку развратного антиквара.
Среди протоколов обыска читается как инвентаризация борделя эпохи декаданса:
Но настоящей сенсацией стал женский гардероб, который мог бы снабдить полсотни комсомолок: 57 шёлковых блузок, 70 трико, 130 чулок. Эти цифры рождали два вопроса: носил ли он это сам или одевал в них кого-то ещё? Современные историки гадают — был ли это фетиш, подарки любовницам или элементы театрализованных оргий, о которых писал беглый чекист Агабеков.
Ягода, если верить слухам, превращал служебные кабинеты в салоны разврата. Его описывали как человека, который «готов на всё» — включая использование комсомольского актива в роли живого реквизита. Но правда ли это или месть эмигранта? Порнографическая коллекция — факт, но была ли она частью культа разложения или просто странным хобби человека, слишком долго смотревшего в бездну?
Как бы то ни было, в апреле 37-го «главный чекист» оказался по ту сторону следствия. И если обвинения в троцкизме канули в Лету, то шёлковые чулки и резиновые диковинки навсегда остались в анналах как самый неудобный артефакт эпохи Большого террора.
